Александр Успенский - На войне. В плену (сборник)
Когда, благодаря хлопотам трех русских сестер милосердия, посетивших лагери военнопленных в Германии, разрешены были нам прогулки группами без конвоя, в сопровождении только переводчика, мы старались во время этих прогулок, незаметно от переводчика, покупать съестные продукты у местных жителей, большей частью в обмен на разные предметы, присланные из России, например, взамен куска туалетного мыла давали нам один-два килограмма муки или даже кусок свиного сала, и т. п.
Этот обмен и, вообще, добывание продуктов у населения скоро стал известен комендатуре и был строго воспрещен.
Местное население относилось к пленным различно. Католики-немцы (вернее, онемеченные поляки) покровительствовали нам и охотно продавали за деньги (настоящие деньги мы с трудом доставали через немецких солдат) или обменивали на вещи съестные продукты, но немцы-лютеране (патриоты) встречали нас враждебно.
Бывали случаи, что иная немка впустит в дом свой пленного офицера, но сейчас же по телефону вызовет жандарма; последний на велосипеде быстро является и арестовывает пленного как незаконно зашедшего в частный немецкий дом, и с протоколом препровождает его в комендатуру. На наше счастье, в Верхней Силезии на домах немцев-католиков снаружи, при входе, обыкновенно висели иконы; это давало возможность узнавать, кто хозяева дома.
Скоро и наша комендатура стала делать обыск у тех офицеров, которые с прогулки приходили заметно потолстевшими: большинство приносило в карманах и за пазухой картофель. Уличив такого офицера в «незаконном сношении с жителями», комендатура лишала его на два-три месяца прогулок. Ввиду обысков многие пленные старались подкрепить себя пищею там, где покупали, не принося ее в лагерь.
Но, повторяю, немецкое население в это время само страдало от недостатка продуктов, каковые нужны были для пропитания огромных армий на бесконечном фронте. Народ нес громадные жертвы богу войны не только своими сыновьями – к концу 1916 года юными подростками, чтобы заполнить огромную убыль убитыми и тяжелоранеными в боях, но и сам страдал от постоянного недоедания.
Желание и необходимость скорее окончить войну все сильнее проникало в народное сознание.
В это время в «Курьере Познанском» мы с возмущением прочитали следующую статью под заглавием: «Новый метод войны»:
«Редактор главной газеты Prager Tagesblatt, член австрийского рейхстага г. Рудольф Келлер выпустил в последнее время брошюру, носящую название «Война с гражданским населением». В ней находим, между прочим, следующие заключения:
„Нелишние мысли говорят за то, чтобы мы, с целью скорейшего заключения мира, выгодно использовали наше положение, заключающееся в оккупации неприятельских территорий. Можно против наших неприятелей употребить репрессивные средства, которые заставили бы их самих хлопотать о мире.
Германия и Австрия в настоящее время обладают обширной территорией, принадлежавшей Франции, Бельгии и России, не говоря уже о Сербии. Можем употребить против наших врагов очень крутые меры, именно: возможно скорее лишить население занятых местностей жизненных припасов и одновременно прекратить подвоз их.
С уверенностью можно сказать, что способ этот вызовет в прессе французской, русской, английской взрывы негодования против «немецкого варварства», но разве это нам вредит? Зато средство это заставило бы тотчас же Англию и Францию начать мирные переговоры, несмотря на их явное до сего времени нежелание, потому что поняли бы, что они не имеют права бросать в объятия смерти несколько миллионов бельгийцев и французов.
Известный факт, что в наших руках находится судьба стольких французов и бельгийцев, убеждает нас, что мы в силе принудить их к миру. Употреби мы эту энергичную меру, не тратили бы и часа на продолжение войны!“»
Прочитав этот чудовищный проект, я невольно задумался о территории Литвы, где я провел всю свою жизнь до войны и где во время войны лично видел страдания литовского народа. Теперь вся Литва страдает от жестокой немецкой оккупации, а враг грозит еще новыми ужасами полной изоляции и уничтожения ни в чем не повинного населения голодом!
Недавно на прогулке, когда наша группа остановилась у барьера-проезда через железную дорогу, и проходил товарный поезд, немецкий фельдфебель со злорадством сказал мне: «Смотрите, герр оберст, какой чудный лес везут к нам в Германию! Это из вашей Литвы!»
И я увидел необыкновенно толстые, сажень в обхват, деревья, такие длинные, что едва помещались на двух платформах! Очевидно, немцы «выкачивали» из Литвы все, что могли…
Я уже знал из писем от своих, что литовцы не меньше страданий переживали от оккупации немцев, чем от военных операций: всякие насилия над оставшимся населением и «узаконенный грабеж» повисли в то время над беззащитной Литвой со стороны «культурных варваров».
Правда, автор этой брошюры не немец, а австриец, но, очевидно, у союзников велико было желание окончить войну в самом зените их завоеваний, если они решились выпустить в свет брошюру с таким ужасным, прямо сатанинским, предложением!
VIII. Усиление ожесточения между воюющими
Ответные средства на содержание пленных. Немцы нашли в Августовском лесу наше знамя. Эпизод со знаменем в Сибири. Разорение церкви на чердаке. Приезд второй русской сестры милосердия.
В конце 1916 года ожесточение между воюющими сторонами возросло до крайних пределов. С этого времени начались бросания бомб в города с мирным населением, начали топить на море пассажирские пароходы и т. д.
В январе, в разрешенной для нас газете «Kurjer Polski» (17 stycznia[28] 1917 г.) мы прочитали следующее официальное сообщение германского правительства, записанное мною тогда в свой дневник.
«Ответные средства на содержание пленных, Berlin (W.А.Т.). Бюро Вольфа официально сообщает:
„Не так давно писалось для всеобщего сведения о плохом обращении и содержании военнопленных немцев в сфере огня французских операций; одновременно стало известным, что немецкое правительство предприняло шаги с целью сменить это возмутительное положение.
Французскому правительству послан «ультиматум» с требованием, чтобы все военнопленные немцы, находящиеся в районе военных операций, отправлены была назад, не менее тридцати километров за линию огня; также чтобы разместили их в лагерях благоустроенных относительно хорошего обращения с ними, почтового сообщения, возможности посещения их представителями нейтральных государств и обеспечили бы им такие же условия, в каких находятся пленные французы в Германии. При этом объявлено, что в случае неисполнения этих требований несколько тысяч пленных французов будут перевезены на тылы немецкого фронта в сферу огня, где они найдут такие же условия, в каких находятся немецкие пленные на тылах французского фронта.
Так как правительство французское до указанного срока (то есть до 15 stycznia 1917 г.) не исполнило немецких требований, – указанные ответные меры приведены в исполнение и будут отменены только тогда, когда Франция удовлетворит требования немецкие“».
Несчастные пленные, на долю которых выпала такая ужасная судьба! Перенося все тягости плена, быть может, ежедневно ожидают они смерти или увечья от огня своих же войск! Во что еще выльется дальше эта злоба, это человеконенавистничество, думал я, читая официальное немецкое сообщение. Да, сатана сейчас «правит свой бал» на земле!
Прочитывая немецкие официальные сообщения, мы, уфимцы (106‑й Уфимский полк 27‑й пехотной дивизии), еще летом 1915 года узнали, что немцы, разыскивая закопанные во время боев в Августовских лесах русские знамена, нашли древко с георгиевскими лентами и серебряной скобой от знамени нашего полка. Порадовались мы тогда, что немцы самого знамени не нашли, а между тем ведь оно было закопано в том же лесу, на пути славных боев нашего полка от Махарце на Марков мост – Млынок – Волькуши.
И вот в один печальный для нас день, в августе месяце (1916 г.), когда мы полковой группой сидели у меня в комнате (нас, уфимцев, тогда в Гнаденфрее было семь человек), вбежал бледный капитан Соловьев с газетой в руке…
«Господа, читайте – какое горе! Немцы нашли наше знамя!»
И мы прочитали сообщение немецкого главного штаба:
«Весной прошлого года мы нашли древко, ленты и скобу от знамени русского 106‑го Уфимского полка. Судьбе угодно было, чтобы сейчас (такого-то числа) мы нашли и самое знамя этого полка, зарытое русскими в лесу» и т. д.
Да, это был траурный для нас день! Я с горечью думал: за что судьба карает нас?! Спасая Десятую армию, в составе 20‑го корпуса мы, уфимцы, отданы были на погибель в страшных неравных боях с противником, почти все офицеры и солдаты уфимцы перебиты или тяжело ранены во главе со своим славным командиром полка, причем маленькая горсточка офицеров и солдат (одиннадцать офицеров и сто семьдесят солдат – тоже большею частью раненых) в последнем бою попали в плен. И что же?! Наносится новый удар, новый позор для нашей воинской чести: наша полковая святыня, наше свышевековое знамя попало в руки врагов! Какое горе, какие нравственные страдания причинило нам тогда это известие торжествующего врага!
